Приятного прочтения!

Глава 1.     Рабочее движение в годы первой мировой войны

К. Маркс и Ф. Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии» писали относительно исторической роли буржуазии: «Безжалостно разорвала она пестрые феодальные путы, привязывавшие человека к его «естественным повелителям», и не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана». В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности». Именно такая картина наблюдалась в Латинской Америке в годы первой мировой войны.

В этот период в развитии местного капитализма произошел гигантский скачок вперед. Ряд государств (Аргентина, Бразилия, Чили, Уругвай, Мексика) вплотную подошли к среднему уровню капиталистического развития, о чем, в частности, свидетельствовало оформление буржуазии как класса в экономическом и политическом отношении.

Правда, в целом экономика Латинской Америки была отсталой. В сельском хозяйстве преобладали крупное помещичье землевладение и полуфеодальные отношения. Английский капитал, который до первой мировой войны полностью господствовал в этих странах, был заинтересован в консервации такого положения, рассматривая Латинскую Америку как поставщика ценных сырьевых товаров (кофе, какао, хлопок, сахар, бананы и т. п.). Латифундизм, обеспечивавший производство этих товаров на мировой рынок, выступал поэтому в качестве основного союзника и опоры иностранного империализма. Империалистов не интересовало, какими методами выколачивался из миллионов латиноамериканских крестьян прибавочный продукт. Главное заключалось в самом производстве этих товаров для мирового рынка.

Молодая латиноамериканская буржуазия не могла решительно выступить против системы латифундизма. В итоге латифундизм и связанный с ним класс помещиков сохраняли ведущие позиции в земледелии и животноводстве.

В Бразилии, например, в годы первой мировой войны землей владело всего 648 тыс. семей, хотя в деревне проживало более 6,6 млн. человек взрослого населения. Ничтожная кучка помещиков-фазендейро, которая насчитывала всего 64 тыс. семей, имела в своем распоряжении 77,2% всей частновладельческой земли. Угодья 460 самых богатых помещиков, каждый из которых владел более чем 25 тыс. га, простирались на сотни километров и превышали 27 млн. га. По площади это равнялось территории Греции, Португалии и Дании, вместе взятых. Преобладающая часть (95—97%) земель латифундистов не обрабатывалась, но никто не смел нарушить «священное право собственности». Поэтому, чтобы, скажем, провести по этим   землям   железную   дорогу,   построить   какое-либо промышленное предприятие, надо   было   предварительно уплатить хозяину.

Огромные    земельные   угодья   принадлежали    также церкви, всякого рода монашеским орденам.

Аналогичная ситуация существовала в Мексике при диктатуре Порфирио Диаса, который стоял у власти с 1877 по 1911 г., когда был наконец свергнут крестьянской революцией под руководством Эмилиано Сапаты и Панчо Вильи. В 1910 г., например, в стране имелось 11 гигантских поместий-асьенд площадью свыше 25 тыс. га каждое, а имения одного семейства Террасас превышали, страшно сказать, территорию двух Бельгии — 6 млн. га. В результате столь абсурдной концентрации земельной собственности около 3 тыс. помещиков-богачей владели почти половиной всей территории Мексики.